- Не удивлюсь, если на всю щеку пойдут прыщи.. бе-ее.. - Йон наклонился над раковиной, брызгая в лицо водой.
Закончив, снова обратился к товарищу:
- Все, выходи, я мыться буду.

- Но мне нужно раздеться! - возмущенно.
Мы уже не дети, в конце концов.

- Я совершенно не стесняюсь, с чего ты взял такую глупость! - голос Йона был слегка деревянным. Он скрестил руки на груди.
- Просто принято, что люди не моются вместе.

От спокойного взгляда Раду по спине Йона пробежало целое стадо маленьких мурашек. Он насупился, и поспешил захлопнуть дверь, включая горячую воду, чтобы помещение ванной заполнилось густым паром - так сильно, что сквозь водяную взвесь ничего не было видно. Это было ошибкой - не найдя на привычном месте мыла граф на ощупь двинулся в сторону полочки, нелепо подскользнувшись в луже воды. Он вцепился в шторку, и только маленький вес графа уберег его и конструкцию от падения.
Наконец он забрался под воду, со вздохом облокотившись о стену, по которой потоками стекала горячая вода.
После водных процедур, Йон, не обнаружив ничего, кроме сырого полотенца да халата товарища, который сильно волочился по мокрому полу, наспех вытерся, отчего стал очень похож на растрепанного желтого воробья и вышел из ванной.
Квартира была в плачевном состоянии - теперь, когда после душа из мозга Йона выветрились остатки спиртного, он это видел. Верхняя спальня встретила метоселанина холодом и сквозняком - отчего его словно ветром сдуло - в нижнюю спальню.
Раду судя по всему, уже дрых и, конечно же, занял всю кровать, напоминая чем-то морскую звезду.
Йон подошел поближе, нависнув над товарищем.
- Ты спишь? - громко спросил он.

Ну, в конце-концов, в детстве они часто спали в одной постели, и даже купались вместе.
- Подвинься, - глухо ответил граф, забрался под одеяло, случайно зацепил ледяной ногой ногу товарища, и замер.

Глаза Йона, полностью черные от ночного зрения полезли из орбит. В зобу сперло дыхания, и он не смог даже издать возмущенный вопль. Графу едва хватило самообладания даже на то, чтобы шлепнуть нахала по руке.
Естественно, он попытался отодвинутся, насколько это было возможно при условии таких крепких обьятий.
Метоселанин возмущенно поджал пальцы на ногах, лихорадочно думая, что делать - побудку только что заснувшего уставшего друга он считал последним делом.

Йон уже решил, что Раду успокоился, и вздохнул свободнее. Вздох обернулся судорожным выдохом, когда рука товарища оказалась далеко не там, где надо.
УЖАС!!! , - билась в мозгу метоселанина мысль, смешанная со стыдом и непристойными мыслями. С одной стороны, это было однозначно кошмарно, а с другой - у юного Фортуны вроде ничего не отвалилось, значит, никакой катастрофы не произошло, верно? Да и вообще, ситуация казалась скорее забавной, чем нет. Пока Йон думал, ситуация изменилась - цепкие пальцы ухватили его за подбородок и привлекли к себе. Чужие губы были мягкими и теплыми, они пахли мятной пастой и совсем чуть-чуть - нефтью.
ОБОЖЕМОЙПЕРВЫЙПОЦЕЛУЙ, ужаснулся Йон, но не мог заставить себя пошевелиться.

Йон, казалось, и не дышал, побелев, как снег. Впрочем, на некоторые вещи у него была хорошая реакция. Он только увидел синеву глаз товарища, как тут же сам буквально захлопнул глаза, опустив частокол ресниц. То, что вопль Раду в самое ухо мог разбудить и мертвого метоселанина, Фортуну не смутило - он упорно прикинулся спящим,  исобирался играть эту роль до конца, невзирая на шум и грохот падения.

Как только Раду вышел, Йон рывком сел на кровати, глядя в темноту - а его горящие щеки, казалось, могли осветить всю Византию заревом пожара.
Он прислушивался к шуму воды  - что товарищ там делает? Чего это ему приспичило помыться?
Он считает меня грязным и мерзким! Тот поцелуй был грязным, и он пошел смыть с себя скверну, - решил мальчик, краснея еще больше, трогая в задумчивости губы.

Йон плюхнулся в постель обратно, непонятно зачем скрестив руки на груди, нахмурив светлые брови. И все же он немного не успел - Раду вполне мог услышать тихий скрип кровати. В постели Йон выглядел торжественно.

Йон не шелохнулся. Его лицо плавно меняло цвет - с красного, нездорового румянца на благородно-зеленоватую бледность, веки вздрагивали, как крылья бабочки. Сердце отплясывало в безумном ритме и рвалось из груди.
Первый поцелуй!!!

Глаза Йона распахнулись, и в них не было ни тени сна. Большие, круглые и черные, они делали его похожим на животное из рода кошачьих.
- Да? - тихо спросил граф., не сводя глаз с товарища.

Йон приоткрыл рот, чтобы прошептать имя, и этого оказалось достаточно. Глаза метоселанина подернуло горячечной поволокой, затем расширенный зрачки повело куда-то вверх, под веки, оставив только влажно блестящие в темноте белки. Граф закрыл глаза, его сердце пропускало один удар за другим, срываясь за прикосновениями чужих губ. Ему казалось, что сейчас случится что-то ужасное, если он вдохнет, или выдохнет, и все сгорит в опустошающем синем пламени. И не понимал, что все, что происходит, это уже, здесь и сейчас.
Фортуна целовался со своим лучшим другом, и это всерьез подрывало его моральные устои.
А еще ему хотелось убежать.

Ему стал неописуемо жарко, словно он использовал ускорение - каждая клетка горела. Йон неумело пытался отвечать на поцелуй, пока ему не показалось, что у него начался насморк. В воздухе запахло бациллусами - а из носа маленького графа хлынула кровь.